Все книги автора Арефий Кудряшов

Каждый, кто приезжает в Армению, в какой-то момент вынужден признать, что нужно держать себя в форме. Не то чтобы я был фанатом ЗОЖ, но первые дни в Ереване стали последними днями моего ремня.

В годы, когда предчувствие войны только начало расползаться в морозном воздухе Империи, старый полковник Иосиф Б. вместе с женой Анной поселился в Голенищенске, маленьком городке у моря.

Одним майским днем памятник решил, что больше не может сидеть на одном месте. Казалось скульптор позаботился - даже использовал в качестве постамента лавочку, куда и усадил свое творение. Но продолжать быть вечным наблюдателем памятник больше не мог.

По переулкам древней столицы бродит дух, известный знатокам тайной истории города под именем Владимир Сумраков.

Белый журавль парил над деревней, где узкие тропинки вились между старыми избами, а воздух был пропитан запахами прошлого. Его крылья мягко резали воздух. Какая-то невидимая сила вела по начертанному маршруту.

В далеком космосе, где миллионы звезд мерцают в бесконечной тьме, среди огромных галактик и пылающих комет, жил маленький метеорит по имени Метти.

Однажды, когда солнце клонилось к закату, к Маше подошла незнакомая женщина в сером пальто. От нее пахло нафталином, а лицо было бледным, как у покойника.

В маленьком гордом Голинищинске, каждый знал мэра Громона. Его замечали издалека благодаря пышным усам, начавшейся залысине и постоянной улыбке, которая освещала его лицо даже в самые мрачные дни.

Артем очнулся под грохот артиллерии. Было сложно дышать. Ноздри забились от влажной земли, впитавшей запахи крови и пота. Нестерпимо болела голова.Действие рассказа происходит во вселенной Iron Heavens.

В тихом пригороде Москвы, где улицы ночами погружались в глубокую темноту, жила девочка Лена. Однажды она подслушала шепот соседей по коммуналке о "Машине полной зла". Никто не знал, откуда она приезжала, но когда её силуэт скользил по черной гари улиц, ощущение зла окутывало все вокруг.

Элиза отрезала ухо от бесформенного тела, и на секунду задумалась перед тем, как достать из воды что-то еще.— Но как я узнаю, что это именно мои воспоминания? — спросила она, смотря куда-то вверх.

В городе наступило утро. Оно было не похоже на все предыдущие. В небе, где обычно в это время года плыли кучевые облака, парила перевернутая пирамида.

Максим Горький - не мой автор. Более того , считаю некоторые из произведений (“Мама”) совершенно чудовищными. Но меня очень расстраивает однобокий тезис о том, что Пешков “продал талант в угоду власти”. Хочу сегодня поговорить об этом.

Тридцать лет — это просто цифра, но втайне я считал её порогом чего-то нового. Взрослости? Стабильности? Или хотя бы умения не опаздывать. Хочется верить, что когда тебе тридцать, ты уже немного знаешь, как устроен мир. Когда исполнилось тридцать мне, я решил, что это повод отпраздновать как следует. Не как в прошлые годы — на кухне с парой друзей и разогретой пиццей, а по-настоящему. Снял небольшой зал в кафе, написал приглашения, даже заказал торт с цифрой "30", чтобы все знали, что это не какой-то там день рождения, а юбилей. Но жизнь, как всегда, имела свои планы. И меня.

Аннотация отсутствует.

Когда я решил стать писателем, я думал, что в центре рассказов будет простой, близкий каждому герой-неудачник. Знаете, который падает, поднимается с колен, но всё равно вызывает симпатию. Но чем больше я писал, тем яснее становилось: главным героем была неудача. Настоящая, живая, наглая и с извращенным чувством юмора.Встреча с ней произошла в день, когда я сел писать первый рассказ.

Когда я впервые пошёл чинить зубы, мне было двадцать четыре, и это был тот возраст, когда я ещё верил, что могу разобраться с любой проблемой, если достаточно долго буду её игнорировать. Зуб начал поднывать ещё за полгода до этого, но я считал, что можно обойтись анальгином и уверенным русским «само пройдёт».

Когда я устроился работать в коллекторское агентство, мне было 32, и я окончательно смирился с мыслью, что с карьерой писателя ничего не выйдет. Жена давно ушла, оставив очередную пепельницу и какие-то старые журналы, которые любила читать по воскресеньям. Работы нормальной не было. Денег, соответственно, тоже.

Когда я решил стать писателем, мне было шестнадцать, и я считал себя самым умным человеком на свете. Уверенность эта ничем не подкреплялась, но в юности это и не нужно. Главное — верить в собственную исключительность. У меня была стопка школьных тетрадей, в которых я пытался писать рассказы. В основном, это был плагиат Роберта Шекли, Джека Лондона и одного советского фантаста, чьё имя я благополучно забыл.

Когда я устроился в рекламное агентство, мне было двадцать пять, и я был уверен, что эта работа — идеальный компромисс между «писать» и «зарабатывать деньги». Писать рассказы тогда у меня не получалось, как и зарабатывать. Но в агентстве платили пусть немного, зато стабильно. И что-то всё-таки писать было нужно.